The replacement

Глава 7 - Подмена

Первого апреля, точно к пяти утра, София явилась в больничное крыло санатория - и, конечно, уткнулась в запертую дверь раздевалки. Вокруг ни души. Минут пятнадцать она прождала в полутьме; пустой коридор отзывался гулким эхом и резко пах хлоркой. И эхо, и химический запах ей были хорошо знакомы, но отчего такая пустота в рабочее время? Дарьян Луч, главная медсестра и напарница заболевшей Марьям, наверняка опаздывает, но где остальные? Вряд ли всех покосил грипп… 
София нервно шагала взад и вперёд, вышитые сланцы шлёпали по холодному бетонному полу. Только бы в день дурака её не разыграли! Наконец из-за угла вынырнула Дарьян, шумная, широкая и загорелая. Длинная коса её по-змеиному метнулась, когда она сходу швырнула в новенькую стопкой чужой униформы:
- Вот ты где, "Марьям"! Похожа, однако. А теперь шевели копытами, опаздываешь!

Остальных сестёр попросту не было. В сестринской Дарьян сердито бормотала в телефон, пытаясь вызвать хоть пару не заболевших работников, не потревожив при этом чуткий сон пациентов. София одна галопом неслась по станциям, включая на бегу свет и кофеварки. Всё как у людей: перила вдоль стен, опущенные порожки, по углам скромно прячутся инвалидные коляски...
На первом этаже все мирно спали. На втором же она услышала за дверью невнятное, хриплое бормотание и замерла, прислушиваясь. Бормотание тут же прекратилось. София пожала плечами и поспешила дальше: мало ли кто звонит по мобильному в такую рань? Хотя, пожалуй, и мало.
В лифте загремели тележки с завтраками, горничные в полосатых рубашках перешептывались и опасливо косились: только бы никто не чихнул на них! Подмены они то ли не заметили в суматохе , то ли не придали ей значения.
София смотрела им вслед с чувством глубокой благодарности. Горничные, будь они в отеле, санатории или обычной больнице, самоотверженно выполняли самую монотонную и в то же время необходимую работу. Убедившись, что они на посту, София могла спокойно выполнять свои непосредственные обязанности, не беспокоясь больше о кофеварках. Так-то лучше!
Вооружившись блокнотом, термометром и тонометром, она теперь заглядывала в каждую комнату. Это были узкие, душные пеналы на одного-двух человек, с одним окном и потрескавшейся зелёной раковиной, находиться там долго было невозможно. Что скажешь, захолустье! София загоняла несчастных, хлюпающих носами пациентов под одеяла и настежь открывала окна. От имён, лиц и цифр у неё шла кругом голова, чужие тапки уже натёрли ноги, а от свежей униформы отчаянно чесалась спина. Более того, большинство пациентов жаловались на разнообразные недомогания, не похожие на обычный грипп. Болело всё у всех, и у каждого – какая-нибудь сыпь, изжога, головокружение – и ведь всё надо записать, всё запомнить! Ну и работу ей нашёл журавлик... Вспомнив его умильную физиономию, София невольно улыбнулась.

- Доброе утро, - поприветствовала она очередного пациента, который лежал, закутавшись до самого подбородка в одеяло. На ночном столике живописно валялись скомканные платки.
- Доброе, - пробурчал он и сразу добавил: - У меня все в порядке!
- В таком случае, мистер Лефера, вам как раз пора на физиотерапию.

Карийский, как и все иностранные языки, всегда давались Софии с большим трудом. Свой акцент она знала и с иностранцами в свое время поработать успела, но такого странного произношения, как у этого человека, не встречала никогда.
- А нельзя попозже?
Пациент скрежетнул, как ржавая дверь и натянул на голову одеяло. Укрылся сам — отлично! София машинально распахнула окно и поскребла в затылке. Телефон в кармане назойливо пиликал - это физиотерапевт искал непутёвого больного. Она решительно сбросила звонок и принялась собирать платки.
- Итак, мистер Лефера, у вас всё в порядке?
- Да, - раздалось приглушенно.
- Но одновременно у вас что-то болит. Иначе зачем вам отказываться от процедур?
От массажа она бы и сама порой не отказалась.
- Что-то у меня всегда болит, - вздохнул из-под одеяла пациент, - душа у меня болит. Болит так, что аж сил нет! И всякий раз по разному.
Голос у него был шершавый, как наждак, неожиданно низкий для такого небольшого человечка; тот же голос, который утром привлек её внимание. София пыталась найти хоть пару добрых слов для страдальца - но не находила. В горле застрял мерзкий комок жалости к себе, к больному, да ко всем вообще.
- Таблеток от души у нас нет, - плоско ляпнула она и мысленно прокляла свой длинный язык.
Одеяльный кокон вздрогнул, как будто пациент кашлял, и приоткрылся. Он и в самом деле кашлял, и одновременно смеялся так, что казалось — вот-вот задохнется. София в первый раз толком разглядела его растрепанную, щетинистую физиономию, лихорадочные жёлтые глаза и весёлый оскал. Да, это был не мистер Лефера и уж точно не пациент; это было стихийное явление по имени Луи.

- Великолепно! - выдавил сквозь кашель Луи и, скривившись, потёр грудь. - Таблетка от души... От всей души, да! Это достойно новой песни.
София смотрела, как смеётся этот странный маленький человек, и ощущала странную пустоту. Было и удивительно, и завидно, и отчего-то вдруг хотелось сейчас же прервать его ненормальное веселье. Вот вроде и брякнула полную чушь, может даже со злобы, а он взял да сменил хандру на песню! Что ж, ей только на руку.
- Могу предложить коляску и свою помощь. Так мы поедем?
Луи наконец прокашлялся и сел, опираясь на край кровати.
- Да.


В кабинете физиотерапевта она не задержалась, вызвали обратно: вторая смена уже вышла на работу, но рук всё равно не хватало. В отличии от горничных, сёстры быстро заметили новенькую и гоняли её в хвост и в гриву, а Дарьян и пуще того: пойди, подай, принеси то не знаю что! А как принести, если ты даже кладовку ещё не видел, тем более её многочисленное содержимое? К тому же другой язык, терминология, названия продуктов и лекарств… Вышло так, что София пропустила свой перерыв, и даже есть ей приходилось урывками, на бегу. Обидно, досадно, но ладно - не отдыхать же она пришла!
Санаторий, думала она, это не больница, а значит такая беготня и суматоха здесь скорее исключение. Продержаться пару дней ей ничего не стоит. Главное снова не облажаться — вовремя доказать, что её нельзя отпускать, что без неё работа встанет, что её необходимо оставить! Иначе — упущенный шанс, а София Вегнер шансов не упускала. Ей уже представлялось, как она со своими знаниями и опытом взберётся по карьерной лестнице и будет руководить станцией, такая же бодрая и загорелая, когда резкий окрик вернул её на землю.

- Э, Марьяшенька! Что это у тебя?
Дарьян сидела и невозмутимо жевала булку. София почувствовала, что внутренне закипает. Как её терпят, когда она в открытую прохлаждается?! Спокойно, спокойно!
- Коричневый пластырь.
- И куда ты его тащищь?
- К миссис Ф.!
- Так у неё аллергия на коричневый! Что с тобой такое?

София всплеснула руками и шумно выдохнула. Это был не первый раз за сегодня, да и за последние месяцы. Ещё около года назад она была образцовым работником, поддерживала дисциплину и порядок, но теперь... Кто забыл, что в комнате 103 диабетики? Кто не протёр коляски? Кто не сменил чип в глюкометре и потом мерил всем сахар по второму кругу? И пусть от пластыря ничего хуже сыпи не будет, а коляски протрёт горничная - чем дальше, тем крупнее проколы.
- Проснись и пой! - крикнула Дарьян и прицельно метнула ей в руки белый лейкопластырь. Тот, конечно, провалился сквозь вздрогнувшие пальцы и упал на грязный, негигиеничный пол: что упало, то пропало. София тихо взвыла и ретировалась в кладовку за новой катушкой, стараясь не глядеть в глаза начальнице.

- Я больше туда не пойду, - сказала она вечером Альберту. Он появился незаметно, как мысль или фантом. Они снова сидели на скамейке в парке, и холодные тени деревьев уже скрывали их от посторонних глаз.
- Почему?
- Я не приношу никакой пользы.
- Это не так.
- Это так! - крикнула София, и голос её отозвался эхом в пустых аллеях. Умиротворенное курлыканье журавлика её бесило. - Я бесполезное, безрукое бревно!
- Тиш-тиш-тиш, - Альберт положил ей на плечо тёплую, по-птичьи тонкую ладонь. - Что случилось?
- Журавлиная лапка, - почему-то вслух подумала София и отчаянно зевнула. Альберт внимательно слушал.

- Альберт, - сказала София и потянула его за рукав. На глазах у неё выступили слёзы. - Ты не знаешь, о чем говоришь, Альберт... В декабре из-за меня умер пациент.